BlackSpiralDancer - Experience [СИ]
Она нашла лисицу снова, несколько метров спустя. Ситуация повторилась — та попросту вяло ткнула лапой в морду, ненавязчиво, но твердо отталкивая от себя. Волк замешкалась. Однако стоило лисице убрать лапу, как тут же полезла снова. Обнюхивать.
Лиса недоуменно смотрела на происходящее, стараясь не шевелиться. Вдруг сойдет за статую, и это странное создание отвяжется?..
Но волчица вдруг радостно затявкала — и лизнула оторопевшую лису в нос.
Похоже, она хотела дружить.
Лиса кого-то напоминает. В памяти смутно что-то такое мелькает, да только не сосредоточиться, не ухватиться за маячащий хвост. Как будто был уже кто-то такой же рядом. Когда-то. Только белый, а не чёрный. И не зимой, а весной, и не ночью встреченный, а в самый разгар дня…
Или не было. Может, это всё придумано, приснилось?
Какая разница? Ведь весь этот нелепый город, похожий на лоскутное одеяло, тоже выглядит зыбким миражом, в котором реально только то, что происходит здесь и сейчас.
Она увивается рядом с лисой, всё пытаясь заглянуть в глаза. В свете дня её удается разглядеть получше. На первый взгляд гордо держащийся чёрный зверь с густой шубой оказывается таким же потрепанным жизнью. Из бока выдернут клок шерсти, лапы в укусах мышей, одно ухо обвисло. Но в счастливых глазах волчицы, нашедшей себе подругу, все эти мелочи тают, исчезают, незаметными отступают на задний план. Она видит только такого же чёрного зверя, который неуловимо похож на кого-то знакомого, родного, близкого…
Ушедшего.
Лисица с любопытством следит за своей новой знакомой, оставаясь для неё незаметной. Выглядывает из кустов, когда волчица снова приходит в парк, ища её и иногда вопросительно тявкая в тишину: «где же ты?».
Никого не найдя, та понуро уходит, а лиса осторожно тенью выглядывает из-под забора, и её жёлтые глазки огоньками смотрят вслед. Лиса давно стала куда осторожнее в выборе «друзей», сначала приглядывается, присматривается к ним и их действиям, прежде чем самой подойти ближе.
Они пересекаются пару раз в городе, но чаще всего — на свалке на окраине.
Лисица незаметна и почти не издает запаха, однако волчок каким-то образом умудряется замечать на себе её взгляд, сама находить её и прибегать, оглашая окрестности радостным тявканьем.
Лисе остается только вздыхать: вся маскировка насмарку.
Волчья морда настойчиво пыталась сократить дистанцию, будто не понимая, что компания лисе не так уж и нужна. Впрочем, отодвигать её было бесполезно. Пускай. Пускай прибежит, посидит рядом. Только воет она как-то уж слишком надсадно, болезненно, и от этого воя лисица ежится.
Ей тоже холодно, очень холодно, и волчий плач напоминает о собственных невзгодах.
Она понимает всё, о чём «плачет» это существо рядом.
Лучше бы не понимала. Когда в следующий раз волк завоет, ей бы хотелось оказаться где-нибудь подальше. Разошедшиеся шрамы под шкурой так трудно скрывать. У её соседки все раны на виду — и окружающие существа пытаются на них кинуться, завидев слабые места. Той бы было куда легче, если бы она умела скрывать окровавленные бока. Прятаться. Быть незаметной. Тихой.
Такой же. Ведь когда-то лиса была такой же. Пока не научилась прятать под густым мехом бреши в шкуре. Пока не научилась прятаться сама, не попадая на глаза более крупным хищникам.
Когда волчица заснет, лиса тихо и незаметно уйдет, стараясь не будить. Всё равно та её найдет, когда ей понадобится…
Снова заметила…
На этот раз, волчица не поленилась вскарабкаться по заборам и подсобкам на самую крышу завода, с которого видна была окраина — и крупная свалка прямо внизу. Похоже, волк идет из той шумихи внизу. Очень уж много в воздухе птиц, их раздражающий гомон доносится и досюда. Волчица тихо скулит, вся её шкура исклевана и в крови, на боку ожог, морда злая и грустная одновременно.
Лисица тяжко вздыхает, придвигая взобравшуюся подругу к себе лапой: иди сюда. Погрейся. От меня мало тепла, сестра, но я знаю, как оно порой нужно.
Как оно, порой, нам всем нужно.
Вечереет. Падает снег. Выдыхаемый пар уходит к тёмно-синему небу вместе с дымом от заводских труб. Странный, странный мир. Огромный, непонятный, сшитый из кусков. Как старая, на сто раз заштопанная кукла, из которой торчат во все стороны разошедшиеся белые нитки. Машины стоят, людей нет, но всё ещё работает свет. Кто-то живет в домах, кто-то заставляет работать заводы, и по теплопроводу льется горячая вода. Счастье и тепло — они есть, существуют, где-то совсем рядом. Но то ли мы их не видим, то ли не помним.
Отгадка маячит где-то близко, близко…
Да если бы только память могла восстановить последовательность событий! Если бы только могла залатать эти дыры, вставить на свои места недостающие кусочки паззла. Когда мы уйдем отсюда, мы даже не запомним, как расстались. Мы будем помнить только этот момент на крыше, у теплого радиатора.
Пролетающую где-то в высоте жар-птицу и злой лай в ледяное небо вслед: я думала, мы друзья! почему? за что?!
Перья, выдранные из стервятника, завязшие на зубах: я тебя ненавижу! ещё раз подойдешь — разорву! убью!
Трудно что-то советовать, когда сам ранен изнутри. Когда всё, чему научился — не показывать свои слабые места. Она только сейчас замечает открытые кости на задней лапе волка. Это уже нанес кто-то другой. Не птицы. Совсем не птицы.
Иначе бы не реагировала так бурно на всего лишь пернатых падальщиков, с которыми каждый день сталкиваются все.
Лиса тыкает соседку лапой в бок, когда та снова закатывает свою старую и изрядно надоевшую «песню». Пора это прекращать. Но волчья морда, тихо что-то проворчав, снова подает голос, и голос этот опять срывается на вой. Выдох лисы растворяется в холодном воздухе, а потом она просто вцепляется волчице в загривок. Несильно стискивает зубы: успокойся.
Возьми себя в лапы. Угомонись. Прекрати выть, ты ничего не добьешься — здесь нет «твоих», кто пришли бы на этот бессильный крик ярости, переросший в жалкий скулеж о помощи. Во всем этом мире «твоих» нет. Да и «моих» тоже.
Та обмякает, замолкает и просто утыкается в мохнатую грудь лисицы. Тихо, тихо, успокойся. Я побуду твоей стаей. Ненадолго. Только не привязывайся. Ты знаешь, лисам не так нужен кто-то рядом, они сами по себе и приходят только когда им нужно обогреться. Тебе тоже нужно тепло. Только не привязывайся. Ты же уже знаешь, как легко уходят лисы?..
Ты помнишь другую лису. Белую. Пушистую. Убежавшую, как только ты… стала просто не нужна.
Не привязывайся.
Куда ты меня привела, волчок?
Крошечный сквер терялся где-то в глубине города, ютящийся между скалами домов. Забор с узкой решеткой, не перебраться. Сколько ни обходи, тут не было ворот, и забраться внутрь могли разве что птицы. Однако волчица как-то вывела её сюда, лиса даже не поняла, как.
Они стояли посреди небольшого сквера, над заборами которого возвышались бетонно-стеклянные громады. Деревья покрыты снегом, но вот только их листва ещё сохранилась, зеленея под белым налетом. Несмотря на глубокую полночь и зиму, здесь было немного теплее и светлее.
Потому что тепло и свет исходили… от воды в фонтане посреди скверика.
Волчица стояла на бортике, гордо выправившись, что особо смешно и нелепо смотрелось с её общим жалким видом. Как будто этот фонтан принадлежит ей.
Подойдя ближе, лисица заглянула в воду.
Она увидела маленьких золотых рыбок, снующих в кристально-чистой воде. Сунула лапу в воду — неожиданно тёплую, как будто летом, — рыжие засранцы с огромными плавниками брызнули в стороны. Лисица перевела взгляд обратно на волка. Та просто лучилась гордостью.
Где-то рядом под фонтаном лежал пакет, в котором, по всей видимости, она сюда принесла первых рыбешек.
Остается надеяться, — грустно подумала лиса, заметив острые зубы у одной из рыбок, попытавшейся цапнуть её за лапу, — из них не вырастут пираньи…
Что это? Метро?.. Я впервые здесь…
Впервые здесь — и оттого так страшно. Отовсюду грохот, разносящийся эхом по этим тоннелям, похожим на катакомбы. Высокие каменные своды, переходы и подпорки, гигантские лестницы, ведущие то вверх, то вниз, что ты уже даже и не знаешь, насколько глубоко под городом ты находишься. Этот бесконечный лабиринт переходов пугает новичка насмерть, он похож на какой-то гигантский загробный мир. Свет ламп озаряет одни участки, когда другие теряются во тьме, а вокруг снуют какие-то тени, в которых подслеповатый взгляд узнает таких же как она существ. Собаки и кошки, волки, змеи, крысы под ногами, что-то кричит под потолком — лучше даже не поднимать взгляд, зная, что вместо неба увидишь ещё одну стену, готовую, как тебе кажется, в любой момент на тебя обрушиться.
А ещё здесь есть тоннели с рельсами, уходящими в пугающую черноту. Ты не знаешь, ни куда они ведут, ни откуда. Много километров в глубокой темноте, с мелькающими изредка во мраке пятнами фонарей, в полудреме, и ты в другом месте. Разрозненные фрагменты, которые невесть как связывают артерии этого сердца, бьющегося под поверхностью замерзшего города.
